[G. Addams]

Название: без названия
Автор: остался на долгое время без интернета
Бета: Нет. Буду рад ей.
Персонажи: Америка/Канада, Англия, Россия.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права.
Рейтинг: R
Саммари: Ещё один вариант конца света.

Мэттью заснул почти сразу. Альфред откинулся на подушку, лениво потянувшись. Ему хотелось бы посмотреть в окно – на огни большого города, которым, кажется, нет конца, будто это океан ночного света, простирающийся далеко за горизонт. Может, он открыл бы окно, чтобы послушать гул – разговоры миллионов людей, урчание тысяч моторов – гул этого океана человеческих жизней, таких разных, таких важных.
В комнате не было окон.
А если бы и были – за ними не было бы города. Того настоящего города, душу которого составляет каждый человек.
За окнами не могло быть людей.
Джонс посмотрел на тёмный, идеально гладкий металлический потолок из-под полуопущенных ресниц и в следующую секунду уже закрыл глаза, чтобы провалиться в темноту – не ту приятную, что обволакивает тёплыми объятиями Морфея. Темнота давно стала бурлящей, пульсирующей. Морфей оказался одним из самых злых и жестоких богов.
* * *
- …больше никаких наставлений и нотаций, Альфред, - Кёркленд усмехнулся и поставил на стол чашку. Америка совершенно точно знал, что в ней чай, хотя этого и не было видно. Он нервно поправил веб-камеру.
- Сядь в самолёт, - Джонс твердил это всё то время, пока они разговаривали. – Сядь. Артур сядь в самолёт. Ты успеешь долететь сюда. Артур, это я герой, а тебе можно бежать, можно!
Англия покачал головой. Он не переставал усмехаться и задумчиво водил пальцем по краю чашки. Такой же чопорный, как и всегда – даже теперь он был при галстуке, который время от времени поправлял дёрганым, резким движением. Из-за плохого качества связи видно этого не было, но Альфред знал, что руки у него дрожат.
- Живи, - Кёркленд дёрнул плечом и снова схватился за чашку.
Связь оборвалась.
Америка медленно, двигаясь будто в густой сметане, снял очки и спрятал лицо в ладонях. Он знал, что больше никогда не будет разговаривать с братом.
Знал, что больше никогда не усмехнётся мурлычущему пошлости Франциску, не будет злить Родериха, ставя бутылки с колой на рояль, не поест пиццы с итальянцами и не облизнётся на украинские формы.
Альфред Джонс знал, что Европа исчезла с лица Земли.
Альфред Джонс знал, что мир рушится.
* * *
Америка резко и очень широко распахнул глаза. Руки обнаружились сжимающими простынь, костяшки пальцев побелели. Альфред сглотнул и попытался восстановить сбившееся дыхание.
Ему часто снился Артур, часто снился этот их разговор. Каждый раз, резко выныривая из тягучего, липкого омута он думал, что Кёркленд мог прилететь. Джонс знал, что никто не мог, но не хотел этого принимать.
«Живи».
И Америка жил. Уводил людей в подземные бункеры, хотя и знал, что это вряд ли чем-то поможет. Он был героем, нет, правда, был. Только немножко, совсем чуть-чуть не успевал за меняющимся солнцем. Альфред чувствовал себя студентом во время сессии. Ведь перед экзаменом всегда так не хватает одной-единственной ночи. Ему сейчас её тоже не хватало. Ему, его учёным, военным… Кто-то наверху решил, что он не должен сдать этот экзамен. Земле слишком надоело терпеть на себе паразитов.
* * *
- Хе-е-ей! – Джонс широко улыбался, сверкая зубами так, что девочки из рекламы «Орбита» позавидовали бы. Он помахал России рукой. – Ну что, проклятый комми, подыхать собрался? – приходилось кричать, чтобы перекрыть завывание ветра.
Брагинский громко рассмеялся, плотнее заматывая свой вечный шарф вокруг шеи.
На самом деле, Альфред не спрашивал – он констатировал факт. Издали казалось, что Иван вовсе не изменился, но если присмотреться, становилось видно, что пальто висит на нём, будто на вешалке, что глаза потускнели и лицо покрылось густой сетью мелких морщин. От России мало что осталось, и тот кусочек, что ещё заставлял его дышать, отдрейфовал к западному побережью Северной Америки.
- Топай отсюда, - беззлобно бросил Брагинский, улыбаясь как всегда ласково, мягко. – Или ты хочешь непременно посмотреть, как я умру?
Джонс фыркнул.
- Ты не от моих рук умираешь, так что ничего интересного, - «Мне страшно, я не хочу смотреть». – Я тебя и там достану, проклятый комми! – «Но я герой! И ты ничего не узнаешь».
Иван махнул рукой, и Америка, резко развернувшись на пятках, зашагал прочь.
Вечером он, согнувшись над унитазом, харкал кровью, посмеиваясь про себя: проклятый комми прихватил с собой западное побережье.
* * *
Альфред встал с кровати и медленно, без всякой цели прошёлся по комнатке. Металлические гладкие стены, такие же пол и потолок. Стол и стул, огромная дверь с клёпками, ведущая в коридор. Кровать, на которой, свернувшись калачиком, неровно, тяжело сопит Мэттью. Он сбросил с себя одеяло и теперь отлично видны проступающие сквозь бледную кожу рёбра.
Джонс достал из-под подушки кольт и присел на пол рядом с кроватью, усталыми глазами разглядывая брата. Металл обжёг спину и задницу неприятным холодом. «Наверняка моё лицо точно так же осунулось и посерело», - Америка усмехнулся, ощупав собственные щёки.
- Мэтт, мы падаем, слышишь? – Канада не слышал. Он только тяжелее вздохнул раз, но не пошевелился. – Мы сегодня падаем на Солнце.
Альфред откинул голову, прислонившись затылком к стене, и погладил рукоять пистолета. Такого родного, такого своего, столько раз выручавшего и буквально вытаскивавшего Америку даже из самого вонючего дерьма. У героев не бывает простого оружия. У Джонса кольт был очень не простой – это был лучший друг, почти живой и уж совершенно точно одушевлённый.
- Мы падаем, Мэтт, - Альфред слабо улыбнулся. – Сегодня мы уже падали, упадём ещё раз.
* * *
Да, падали. С точки зрения ударившихся перед смертью в религию Варгасов – наверняка ниже некуда.
Так низко и так жарко, что Джонсу казалось, что это уже оно – Солнце, конечная станция.
Сегодня Уильямс не прикусывал пальцы или ребро ладони, чтобы быть тише. Он мял простыни, хватался за плечи Америки так, будто падал с небоскрёба, а Альфред был удачно выпирающим подоконником. Кричал на самое ухо, не позволяя затыкать себе рот алчными, грубыми поцелуями. Канада вообще редко издавал громкие звуки и, наверное, теперь орал, отыгрываясь за всё то время, пока был тихим.
Тогда, когда Джонс говорил с Артуром, Мэттью сказал, что уставшим умирать проще. Когда ты сильно устал – тебе уже почти всё равно.
Наверняка он старался устать как можно больше. С силой сжимал ногами бока брата и метался по кровати, разбрасывая подушки. Снова и снова заставлял сердце колотиться так, чтобы казалось, будто оно вот-вот остановится. Оба сердца – своё и Америки. Выматывал лёгкие, чтобы они просили о пощаде и хоть одном нормальном вдохе. Альфред совершенно точно знал, что глотка канадца саднит так же, как его собственная.
Уильямс остановился только тогда, когда тело, жалобно ноя и отчаянно садня, взбунтовалось и выключило мозг, выдернуло штепсель из розетки, милосердно сбросив Канаду в пропасть, где ему даже сны сниться не будут.
Он уже упал на своё солнце – горячее калифорнийское, по имени Альфред Ф. Джонс.
* * *
Америка снова погладил рукоять кольта. Наверное, после человеческой кожи, это – самое приятное, что можно потрогать.
Он не спеша оделся – джинсы, футболка, кеды. Очки заняли законное место на переносице.
Пистолет оттягивал запястье, умоляя использовать его ещё разок.
- Это Солнце, Мэтт, - Джонс улыбнулся, взведя курок. – На нём увидимся. Передай там Брагинскому, что я ему шею сверну.
Дуло кольта задымилось. Альфред судорожно вздохнул, опустив руку, и снова взвёл курок.
Над самым ухом.
Щелчок.
Щелчок.
Из пистолета, повинуясь пальцам Америки, вылетела обойма. Пустая, конечно пустая.
От металлических стен отразился громкий, нервный смех.
- Что, и ты, друг, оставил меня? – не переставая смеяться, Альфред дёрнул тяжёлую дверь и вылетел в коридор. Вверх, вверх по дребезжащим лестницам, сжимая кольт всё сильнее. Героям не пристало ждать.
По всему бункеру пролетел заливистый, задорный, почти детский смех.
- Ну?! – Джонс ногой распахнул последнюю дверь и захохотал, согнувшись пополам. – Видишь, друг, всё как в фильмах, в конце которых герой лежит на пляже, на выжженном песке, только коктейля не хватает.
Америка забрался на крышу бункера, прилипая резиновыми подошвами кед к металлу и обжигая ладони. По идее, сейчас должна бы быть ночь, но всё белое настолько, что ничего и не видно толком, будто в самой стерильной больнице мира.
Альфред снял треснувшие из-за высокой температуры очки и позволил накалившемуся кольту выскользнуть из руки. Засияла воистину голливудская улыбка – такая же белая, как всё вокруг.
- Ха! С Мэттом было жарче.
Если корабль тонет – капитан остаётся и тонет вместе с ним. Герои тоже не бросают свои миры. Хотя бы для того, чтобы рассказать «там», как феерично это было.

@темы: arbeiten!, hier darf man rauchen, коньяк, консерванты, чсв