[G. Addams]

В последнее время у меня с планами все еще хуже, чем обычно, особенно фичков касается. Вместо того, чтобы заняться тем, что запланировано, о чем думается и чего давно хочется, я уже в третий или четвертый раз выкатываю что-то абсолютно внезапное для себя. Как во сне, честное слово, и что с этим делать - без понятия.

Фандом: Bungou Stray Dogs
Название: Судьба
Автор: G. Addams
Пейринг/персонажи: Натаниэль Готорн/Маргарет Митчелл, Фрэнсис Фицджеральд, ОМП
Тип: джен, гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: character study, AU
Размер: 2477 слов
Саммари: В детстве у Натаниэля проявился особый Божий дар. Теперь уже святой отец Натаниэль находит свою судьбу.
Дисклеймер: отказываюсь.
Предупреждения: ООС. AU, Гильдии (пока) не существует, таймлайн – примерно конец XIX века. Сомнительная стилизация. Смерть второстепенного персонажа. Не бечено.

Читать на фикбуке или

Среди знакомых отцу Натаниэлю священников популярно мнение, что светские мероприятия – званые ужины, рауты, фуршеты – выдумка дьявола. Что здесь царит разврат, что такие приемы всегда бездуховны, а все, кто приходят на них, – лицемерны. И благотворительные цели, – разумеется, только прикрытие. Ну, лицемерие как оно есть.

Отец Натаниэль считает, что такое мнение – лицемерие. Проявление зависти и гордыни.

А еще отец Натаниэль знает, что он один из немногих священников, кому приходят приглашения на званые ужины и обеды, иногда и на завтраки. Так уж вышло, что отца Натаниэля выбирают своим духовником люди обеспеченные. А он не вправе отказать своей пастве в общении. В конце концов, он здесь для того, чтобы помочь им соединиться с Господом. Почему же нельзя сделать это за обедом или ужином? И не придется завидовать и плеваться ядом, глядя, как особняк недалеко от церкви сияет огнями и светом во всех окнах поздно вечером.

Никакого лицемерия. Отец Натаниэль искренне считает, что должен использовать все возможности для налаживания контакта. Для того, чтобы нести Слово Божье в дом – в любой дом, даже огромный, богато обставленный. Для того, чтобы своим присутствием хотя бы вынуждать приглашенных на фуршет вести себя более благопристойней, чем они могли бы.

Не то чтобы у него получается на все сто. Чем больше людей отец Натаниэль узнает, тем лучше понимает, зачем Господу карающие ангелы. Нет, отец Натаниэль не наивен, в нем достаточно цинизма – по отношению к людям. А вот в людях, на его вкус, слишком много цинизма антирелигиозного. Он привык к снисходительным, насмешливым взглядам. Иногда ловит на себе сочувственные. Неизменно отвечает спокойными прямыми взглядами глаза в глаза. Ему не за что себя жалеть, его не задевают насмешки. Он сам снисходителен ко всем этим людям – они сами не ведают, как сильно ошибаются. Откуда бы им знать? Но они должны верить изо всех сил, а не знать, в этом весь смысл.

Смертные должны верить, смертным это нужно, считает отец Натаниэль, поэтому о своем даре молчит. Дар Божий – это что-то сокровенное, чем нельзя хвастать. Этот дар – одновременно и испытание. Не возгордится ли дар получивший, не охватит ли его безумие, не оступится ли он, почувствовав силу Божью в своем бренном теле.

Отец Натаниэль считает, что хорошо справляется. И дар свой применяет только в случаях, которые были бы угодны Господу. Исключительные случаи. Сегодня у него намечается один такой. Такие моменты отец Натаниэль научился чувствовать заранее, предугадывать. Просто знал: сегодня он увидит нового человека, которого должно ждать наказание.

В огромном зале ярко горит свет, на стенах вместо масляных и газовых ламп – электрические подобия восковых свечей. Отец Натаниэль с интересом рассматривает их, ему это в новинку. Удивительно, какие идеи, какие возможности Господь преподносит людям. Особенно людям Нового Света: здесь многим везет стать изобретателями первооткрывателями. Люди Нового Света стараются, думает отец Натаниэль. Новый Свет – религиозный рай, по сравнению со Светом Старым, из которого в свое время выбралась семья Натаниэля. Родители никогда не говорили ему, почему именно решили плыть из Британии в Америку, но он и так был уверен: все из-за того, что они почувствовали здесь присутствие Господа.

Он сам почувствовал, когда ему было тринадцать.

После воскресной службы он обычно ходил за молоком и хлебом по поручению матери, и то воскресенье не было исключением. В кармане аккуратно отглаженных шортов лежали четыре монеты – ровно столько, сколько нужно отдать молочнику и булочнику. Все монеты выгребли у него из карманов мальчишки постарше, которые караулили за углом церкви, хотя на службы никогда не ходили. Натаниэль тогда едва не задохнулся от гнева. Мальчишка прижимались к священной стене своими грязными спинами, подбрасывали на ладонях краденые монеты и улыбались. Больше всего на свете Натаниэлю тогда хотелось, чтобы они перестали улыбаться, они не заслуживали улыбок, которые, как Натаниэлю говорил папа, должны излучать Божью благодать и быть символом ее.

Из разбитого носа на губы текла теплая кровь, и чем больше Натаниэль думал о справедливости и о том, что мальчишки заслуживают на самом деле, тем горячее кровь становилась. Натаниэль думал, что обожжется, но вдруг понял, что кровь обжигает губы не жаром, а холодом. Тогда он вспомнил, что справедливое, полезное наказание – бесстрастное наказание. Родители никогда не кричали на него, наказывая, смотрели холодно, и он понимал: нужно подумать самому, разобрать и понять, это – справедливо.

Натаниэль утер кровь тыльной стороной ладони и выбросил руку вперед, осознавая, что прав. Зная, что должен сделать.

Это было ключом: дар Божий проявил себя, взметнулся кровью с руки, блеснул подвижным мистическим лезвием, и мальчишек настигло справедливое наказание. Кара, которую Господь принес через Натаниэля. Больше грязные спины не отирали священные стены церкви.

Натаниэль принес домой молоко и хлеб. До самого вечера он читал библию, прервавшись лишь помочь матери с обедом и ужином. Ночью он случайно прокусил свою губу, во сне заново переживая откровение, словно во второй раз наказывая мальчишек за углом церкви. Утром попробовал вызвать свой дар снова, и кровь из ранки на губе подчинилась, снова стала горячей и следом – обжигающе ледяной, взметнулась тонкой иглой по желанию Натаниэля и насквозь пронзила пол в его комнате. Если бы Натаниэль мог, он бы увидел подвал сквозь крохотную дырочку в полу. Но ему не нужно было смотреть – он знал и так, что она сквозная. Он чувствовал. И верил.

Чуть позже он поступил в семинарию.

Из воспоминаний отца Натаниэля вырывает рассказ: рядом с ним миловидная девушка объясняет мистеру во фраке с блестящими лацканами, как работают электрические свечи. Отец Натаниэль невольно заслушивается: ему интересно, какие еще чудеса Господь приготовил для людей. Удивительные, просто удивительные.

Мистер во фраке с блестящими лацканами оглядывает девушку как-то рассеянно, цепляется взглядом за разные части тела, слушает он уж точно без должного интереса и осушает бокалы с шампанским один за другим. Отец Натаниэль хорошо знает таких людей, и такие взгляды он тоже знает. Они окутывают девушек, как масляная пленка, липнут слоями жира и грязи – словно бы с давно немытых потных рук.

– Мистер Фицджеральд первый в городе, кто полностью оборудовал свой дом электрическими светильниками, – заканчивает рассказ девушка и коротко сдержанно улыбается.

– Что же, это ваша идея, милочка? – мистер во фраке расплывается в улыбке.

– Моя, – подтверждает девушка, и отец Натаниэль немедленно проникается к ней симпатией. Ее не смущает ни взгляд, ни улыбка мистера во фраке, ни его толстая потная шея, покрасневшая от выпитого. Его насмешливый тон ее тоже не смущает. Она вздергивает острый нос и смотрит сверху вниз.

– Ничего удивительного, молодые особы, как вы, любят все сказочное. Я вижу, почему Фрэнсис исполняет ваши капризы, – мистер во фраке улыбается еще шире, подходит ближе, кладет ладонь на ягодицу девушки. Отцу Натаниэлю кажется, что он мгновенно пачкает небесно-голубое платье. И это – это все – точно заслуживает наказания. Господь не станет терпеть то, как порочат честь женщины, и отец Натаниэль не станет тоже.

Девушка успевает гневно вдохнуть, отпрянуть, и отец Натаниэль становится между ней и мистером во фраке, спокойно глядя ему в глаза.

– Нас еще не представили, верно? Мистер…

– Отец Натаниэль, – мистер кривится, пытается вернуть улыбку. – Наслышан. Моя фамилия Шоу.

– Мистер Шоу, – отец Натаниэль не протягивает руку и не говорит, что ему приятно познакомиться. В конце концов, лгать грешно. – Если вы не заметили, я присутствовал при вашей беседе. И теперь должен спросить, не хотите ли вы извиниться перед юной мисс и Господом?

Мистер Шоу весело фыркает. За спиной отца Натаниэля возмущенно фыркает юная мисс и толкает его в плечо, бесцеремонно пытаясь отодвинуть в сторону. Безрассудно и смело. Очаровательно.

– Я могу разобраться сама, святой отец.

– Я не верю в бога, отец Натаниэль, – мистер Шоу посмеивается в бокал, и в нем булькает шампанское. – А юная мисс ведь того и ждет, вы сами подумайте. Все только заговаривала мне зубы своими сказками.

Мистер Шоу допивает шампанское и идет к столу с закусками. Он смешливо косится на отца на Натаниэля и жадно – на юную мисс.

– Я могу сама разобраться с одним тупым боровом, которому кажется, что мир вертится вокруг него, – шипит мисс, и отец Натаниэль оборачивается. У нее горят глаза, а на щеках расцвел гневный румянец, и выглядит она как рассерженный ангел.

– Вы сквернословите, – замечает отец Натаниэль невпопад.

– Да что вы говорите! – мисс вспыхивает еще больше и снова вздергивает нос. – Меня зовут Маргарет Митчелл, запомните это имя, святой отец, и не лезьте в дела, когда его услышите.

Маргарет Митчелл резко разворачивается на каблуках и быстро идет к дальнему концу зала, где гостям улыбается хозяин вечера. Отец Натаниэль ловит ее взгляд – она зло щурится, глядя в спину мистера Шоу.

У мистера Шоу сегодня персональное приглашение на исповедь – сразу после окончания приема в доме мистера Фицджеральда. Отец Натаниэль колеблется у церкви, в раздумье встряхивает связанного мистера Шоу, и в итоге все же огибает здание, направляется сразу к кладбищу за церковью. Вносить этого недостойного человека в храм Божий не хочется.

Кладбище не большое, не заблудишься, но все же и не маленькое: если встать в самом начале, то металлической ограды в конце будет не видно. По земле тянет сыростью – здесь это верный признак скорого дождя.

Мистер Шоу мычит, дергает ногами. Отец Натаниэль смотрит вверх, на небо, и задирает мистеру Шоу голову, чтобы он сделал то же. Руками отец Натаниэль его даже не касается. Алые буквы дара Божьего дергают за волосы. На шее отца Натаниэля, под самой колораткой, новый маленький порез. На груди холодно блестит заточенное распятие.

Небо почти чистое, чернота отчетливо смешалась с синевой. Звезды ярко горят и подмигивают, освещая тропинку, идущую посреди кладбища, а луна затянута облаками посередине, будто опоясана.

Отец Натаниэль останавливается под плакучей ивой, опускает мистера Шоу на землю, ставит на колени. Читает молитвы спокойно и размеренно, отчаянное мычание мистера Шоу не сбивает его – отец Натаниэль всегда умел сосредотачиваться на важном, не обращая внимания ни на что более.

После молитв он должен объяснить про наказание. Про то, что у каждого действия есть последствия. И если твои помыслы – и руки – не чисты, последствия никогда не будут приятными. Это должно быть логично даже с точки зрения человека, который не верит в Бога. Это простая закономерность, которая существует с самого сотворения мира и известна даже маленьким детям. Сделал зло – будешь наказан.

Отец Натаниэль предлагает мистеру Шоу помолиться самому, алая стрела дара рассекает веревки на руках и узел ленты на затылке. Отцу Натаниэлю немного жаль, что мистер Шоу возможностью не пользуется, вместо этого цепляется за подол сутаны, кричит, брызжет слюной и соплями. Крик прерывается почти сразу, мистера Шоу отбрасывает назад, дальше от плакучей Ивы, почти на самую тропинку. Облака совсем разошлись, чистый лунный свет поблескивает на крови, но та быстро впитывается в землю.

– Что, меня вы тоже убьете? – голос у мисс Митчелл звонкий и чистый, как лунный свет. – Я ведь сквернословила.

– Вы можете исповедаться и раскаяться, прочитать «Отче наш» трижды, – отец Натаниэль поднимает голову и поправляет очки на переносице. Мисс Митчелл стоит на тропинке, вертит в руках голубой, как ее платье, зонтик. Наверное, она тоже почувствовала надвигающуюся сырость.

– Я атеистка и верю только в науку, – мисс Митчелл усмехается.

– Вы назвали меня святым отцом, – почему-то вспоминает отец Натаниэль.

Мисс Митчелл удивленно вскидывает брови:

– Ну и что? Есть полные кретины, которых зовут профессорами, почему бы тогда на назвать вас святым и даже отцом?

– А вы много знаете о профессорах.

– Достаточно. У меня хорошее образование и свои научные интересы.

– Я заметил. Интересная история про электричество, было интересно послушать вас. Откуда вы столько знаете?

– Я глубоко изучала физику, чтобы понять.

Отец Натаниэль ждет продолжения фразы, ждет, что мисс Митчелл пояснит, что хотела понять, но она молчит, да и интонирование фразы было совершенно законченным.

Подол сутаны взметает ветер, отец Натаниэль смотрит вниз и наблюдает, как тело мистера Шоу постепенно, по крупицам исчезает, как исчезала бы песчаная насыпь. Ветер утихает так же быстро, как поднялся. Мисс Митчелл отряхивает платье. На тропинке виднеется только темное пятно на месте, где кровь впиталась в землю.

– Так что мне нужно сделать, чтобы вы меня убили? – аккуратные тонкие губы мисс Митчелл складываются в усмешку. – Сквернословить больше? Оскорбить вашего бога? Что, если мой ветер сейчас сорвет землю с могил?

Мисс Митчелл щурится и поднимает голову – она ниже, но все равно удивительным образом смотрит сверху вниз, – делает шаг, еще один, и еще. У отца Натаниэля в груди все жарче, и когда горячо становится невыносимо, жар оборачивается обжигающим холодом – как если бы его дар не мог вырваться наружу, томился внутри, сворачивался тугим клубком и ворочался, распирая ребра, давя на сердце.

– Что, если мой ветер сейчас сорвет с вас сутану? – мисс Митчелл склоняет голову набок. Отец Натаниэль вспоминает, что не давал обета безбрачия. Обжигающий – и уже неважно, холодом или жаром – ком внутри опускается ниже, в живот, перекручивает все внутри, как в мясорубке. Кажется, что кожа горит. Колоратка больно натирает шею, и не только в месте недавнего пореза.

Мисс Митчелл хмыкает и разворачивается спиной, прямо как сделала это на приеме.

– Мистер Фицджеральд приглашает вас завтра на обед. У него есть к вам предложение.

Она уходит по тропинке, по хорошо утоптанной земле глухо стучат каблуки.

На обед к мистеру Фицджеральду отец Натаниэль приходит совершенно спокойным. То яростное, обжигающее внутри сворачивается клубком. Отец Натаниэль знает, что это его судьба, потому спокоен и уверен в своих решениях.

– Отец Натаниэль, у вас удивительная способность, – улыбается мистер Фицджеральд за обедом.

– Дар Божий, – кивает отец Натаниэль и сразу переводит взгляд на мисс Митчелл. Она отворачивается к окну, хмурится и сжимает губы в тонкую бледную линию. Отцу Натаниэлю хочется провести по ним подушечкой пальца, заставить расслабить, поцеловать хмурую складку между бровей.

– Точно, – мистер Фицджеральд довольно кивает. – Вам не кажется, что следовало бы использовать его более широко? Закупоривать, закапывать такой дар просто грешно, не находите? Я могу дать вам возможность, отец Натаниэль.

– В мире достаточно людей, которым нужно наказание, – кивает отец Натаниэль. – Пока наши с вами мнения совпадают, я готов пользоваться возможностью.

Все же Господь не просто так наградил его именно таким даром. Если бы можно было выбрать, отец Натаниэль, наверное, остановился бы на способности исцелять молитвой. Какой бы священник не хотел уметь это? Но выбора ему никто не давал. А значит, Господь сам решил, как будет лучше, и кто отец Натаниэль такой, чтобы сомневаться в Его решениях.

У мистера Фицджеральда широкая сияющая улыбка. Он хлопает в ладоши, и происходит смена блюд. Мисс Митчелл пытается это спрятать, но восторженно смотрит на десерт.

– Значит, это начало плодотворного сотрудничества, – мистер Фицджеральд поднимает бокал. – Добро пожаловать в нашу компанию, отец Натаниэль. Вы ведь уже достаточно узнали о способности мисс Митчелл. Полагаю, вам будет полезно поработать в паре, что скажете?

Отец Натаниэль кивает и поправляет очки привычным жестом. Он не то чтобы рассчитывал или надеялся на это – он этого ждал и был в этом уверен. Верил в это. Отец Натаниэль чувствовал, что это судьба, и мистер Фицджеральд это только подтвердил.

Больше ни о чем особенно серьезном они не говорят. Мистер Фицджеральд соглашается сделать щедрое пожертвование церкви, которую отец Натаниэль оставит ради работы с ним. Отец Натаниэль подвигает ближе к мисс Митчелл нетронутый десерт, когда ее пустую тарелку убирают со стола. Он больше никак не пытается подтолкнуть ее, не донимает ее разговорами – в конце концов, их судьба уже определена, в этом нет сомнений, так что и торопить события не нужно. Все случится тогда, когда должно.

Мисс Митчелл громко недовольно хмыкает, громко сообщает, что ей нужно отдохнуть, громко отодвигает стул и громко стучит каблуками, уходя.

Отец Натаниэль видит ее в саду, через который возвращается в церковь.

– Как бы вы не бежали от своей судьбы, мисс Митчелл, она не станет чужой, – отец Натаниэль кланяется, прощаясь.

– Отвратительный фатализм, – цедит мисс Митчелл сквозь зубы.

От ее острого, яростного взгляда дар внутри отца Натаниэля снова вспыхивает и жжет самое сердце.

@темы: чсв, the headless waltz