Veni, vidi, facepalm | Оби Дно
Есть тут пара задумок по фандому.
Пруссия/Литва, рейтинг невысокий. Мало кто знает, но первая книга на литовском была напечатана в Кёнигсберге, а в 19 веке Муравьёв и вовсе запретил литувю калба, и все книги печатались в Восточной Пруссии и частично - в США, откуда нелегально перевозились на территорию Лиетувы. Эта задумка в голове сидит давно, но лень такая лень.
Готов. В обоснуй то, что выше написано) Собственно, этот самый 19 век.
Название: без названия.
Автор: таки разродился.
Бета: Нет. Буду рад ей.
Персонажи: Литва, Пруссия.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права.
Рейтинг: PG-13, что ли?
Обычно человек закидывает ноги на стол, если устал или хочет показать собеседнику своё неуважение и пренебрежение. Гилберт же выкладывал свои конечности на столешницу исключительно по привычке, хотя производимый эффект ему определённо нравился.
- Снова? – Байльшмидт лениво потянулся, покачиваясь на стуле.
Торис поджал губы, тихонько вздохнув. Он стоял в дверях – присесть ему, разумеется, никто не предложил, а проходить в помещение, насквозь пропитанный прусским ехидством, ожидаемо не хотелось.
Да, снова. Уже в который раз.
В который раз Лоринайтис мялся в дверях помещения, гордо называемого Гилом «кабинет», хотя кабинет этот можно было без зазрения совести назвать баром - гораздо чаще деловых встреч там проходили пьянки.
В который раз Литва прожигал взглядом стену чуть повыше прусского плеча, стараясь молчать, стараясь не сорваться и не уйти. Уходить, психанув, - это было бы как минимум глупо. А вообще страшно, страшно до дрожи в руках. Впрочем, дрожали руки ещё и потому, что Пруссия вызывал жутчайшее раздражение, и эти самые руки так и чесались напомнить красноглазому чудовищу тысяча четыреста десятый. «Нельзя, нельзя!» - повторял про себя Торис, закусив губу.
Нельзя, а ещё – «не могу». Слишком уж явственно ощущается на плече рука Брагинского. Каждый раз, выбираясь к Байльшмидту или встречаясь с Джонсом, литовец до побелевших костяшек сжимал кулаки и жмурился до разноцветных кругов перед глазами. А ещё никогда не оборачивался. Боялся, что действительно увидит за своей спиной ласково улыбающегося Ивана, или как минимум Муравьёва. Тоже с широкой улыбкой. И говорить они оба будут с ним только по-русски, ненавязчиво так напоминая, что литовский – не легитимен. При них и вообще. «Уж лучше бы орали и хмурились – было бы гораздо проще!»
- Тебе же не сложно, м? – Литва тоже выдавил из себя улыбку. Пруссия молчал, разглядывая Лоринайтиса из-под светлых ресниц, поэтому Торис, чуть подумав, осторожно продолжил: - Гилберт, тебе же не сложно, а мне нужно. Не так часто я прошу у тебя помощи…
Байльшмидт резко поднялся на ноги и вплотную подошёл к Литве, будто хотел обнять или ударить. Торису сразу стало ещё более неуютно. Так запросто в его личное пространство мог вторгаться Феликс - это было нормальным, или Иван – это было жутковато. Лоринайтис невольно отвёл взгляд, стараясь не смотреть в блестящие из-под ресниц красные глаза. Литва нервничал, слишком много в последнее время, и Гилберт, видя это, бессовестно пользовался уязвимым состоянием Ториса. «Чего, в общем-то, и следовало ожидать».
- Я твой язык выучить успел и знаю его чуть ли не лучше тебя. Думаешь, мне это нравится?
Улыбка застыла на литовском лице, пальцы похолодели. Так было каждый раз. «Пора бы привыкнуть и не дёргаться!» Но что-то не привыкалось. Наверное, потому что привыкать катастрофически не хотелось.
- Думаю, я достаточно плачу тебе за услугу.
Тонкие бледные губы растянулись в усмешке. Именно в той усмешке, которую всегда хотелось разбить в кровь и сравнять цветом с глазами. Лоринайтис сглотнул. «Спокойно. Ты же знаешь, что никогда этого не сделаешь». Потому что, даже если сможешь, - пожалеешь в последнюю минуту. Это правдивая причина, но Торису она, конечно, совершенно не нравилась, и когда она всплывала в сознании, Литва старался не вздыхать и не позволять взгляду становиться мягче.
Пруссия склонил голову набок, шаря задумчивым взглядом по лицу напротив.
- В первый раз, когда ты печатал свою книженцию у меня, я взял с тебя чисто символически. Ну, был мал и глуп, ты понимаешь. И, знаешь, я тут подумал: надо бы с тебя за тогда взять. И за последующие мои услуги – разом.
Лоринайтис снова поджал губы, расправив плечи.
- Я заплачу, сколько у меня есть.
- Не-е-ет, - прусская усмешка стала шире, наглее, ехиднее, хотя, казалось бы, куда уж дальше? – Оставь сбережения при себе, а то совсем исхудаешь и не сможешь со мной расплатиться, как надо.
- А как надо? – Литва растерялся и всё же невольно заглянул Байльшмидту в глаза.
Пруссия не преминул этим воспользоваться. Резко схватив Ториса за подбородок, Гил впился цепким взглядом в испуганно расширившиеся зрачки литовца.
- А ты догадайся. Ты же умненький – вон, книжки печатаешь.
«Нервы. Нервы-нервы-нервы ни к чёрту!»
Лоринайтис часто задышал и попытался отвернуться. Пруссия хохотнул, громко клацнув зубами у самого литовского лица.
- А как ты расплачиваешься с Джонсом, м? Ему же наверняка деньги твои нужны даже меньше, чем мне?
Попятиться – плохое решение. Литва впечатался спиной в закрытую дверь и снова дёрнулся, всё пытаясь отвернуться. И ему было плевать, что Гилберту это понравилось.
Байльшмидт сделал шаг вперёд, вдавливая Ториса в дверь. Литва замер, зажмурился, почувствовав на собственном ухе горячее дыхание.
- Сейчас расплатишься или тебе надо спросить у Брагинского дозволения? – за тихим смехом, гулко отдающимся где-то внутри черепной коробки, Лоринайтис не сразу понял, что цепкие пальцы сжимают его ягодицы.
Это как лихорадка: когда знобит, когда не соображаешь, то ли тебе холодно, то ли жарко. Жарко было внутри – от живота до самого горла, а ещё в глазах – там яростно жарко, так, как нельзя себе позволять, чтобы соображать здраво. Холодно – в дрожащих ногах и вспотевших ладонях, пересохших губах и вдоль позвоночника, на котором мурашки явно устроили увеселительное заведение, с выпивкой и канканом.
- Гилберт, будь добр, отойди? – Литва мог поклясться, что сказал это не он. Просто потому, что был не в состоянии говорить – нервы дело такое, тонкое, расшатанное. Но вибрация в глотке заставила поверить, что это именно его слова.
Пруссия громко рассмеялся и… отошёл. Лениво потягиваясь, он вернулся за стол, снова закинул на него ноги.
- Вали. Я напечатаю. А ты – остаёшься мне должен, - даже не глядя на Байльшмидта было легко догадаться, что он довольно ухмыляется.
Торис попробовал пошевелить пальцами и открыть глаза. Получилось неплохо, и он, поспешно отлипнув от двери, вымученно улыбнулся.
- Я понял, - литовец не собирался говорить «спасибо» и даже благодарно кивать. Он собирался рвануть прочь, что есть духу. Но благодаря тому, что в голове прояснилось, Лоринайтис неспешно поправил воротник рубашки и медленно вышел вон, стараясь не задеть Пруссию даже боковым зрением – меньше всего сейчас хотелось на него смотреть. Хотя, нет, ещё меньше хотелось, чтобы красноглазое чудовище видело, что литовца трясёт, будто в отходняке. «Слишком быстро. Слишком быстро отпустило».
По лестнице Литва спускался тоже медленно – мысли занимал актуальный вопрос: «Ради народа – я это сделаю?»
Ирландия, Англия. Тут, собственно, спасибо большое товарищу Deorum и частично - morrigann. Краткое обсуждение вдохновило. Скорее всего, это будет 1649 год, и кровавая резня в подарок от Кромвеля.
Не сказать, чтобы я сильно доволен, изначально планировалось нечто другое, но в процессе как-то забылось. Что вышло - то вышло. И да, Англия может быть не вхарактерен, мне сложно про него писать, почему - это уже другая, долгая история.
Готов
Название: Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
Автор: накануне смотрел "Пилу".
Бета: Нет. Буду рад ей.
Персонажи: Англия и, внимание, фанонный Ирландия.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права. Даже фамилия Ирландии одолжена у снукериста, догадайтесь с трёх раз какого.
Рейтинг: мм... PG-15 за жестокость?
Обоснуй, или википедия гласит.
Во время гражданской войны в Англии, английский контроль над островом сильно ослабел, и ирландцы-католики восстали против протестантов, временно создав Конфедеративную Ирландию, но уже в 1649 г. в Ирландию прибыл Оливер Кромвель с многочисленным и опытным войском, взял приступом города Дроэду и Уэксфорд около Дублина. В Дроэде Кромвель приказал перебить весь гарнизон и католических священников, а в Уэксфорде армия учинила резню уже самовольно. В течение девяти месяцев Кромвель покорил почти весь остров, а затем передал начальство своему зятю Айртону, который и продолжал начатое дело. Целью Кромвеля было положить конец беспорядкам на острове путем вытеснения ирландских католиков, которые принуждены были или покинуть страну, или перебраться на запад, в Коннахт, между тем как земли их раздавались английским колонистам, большей частью — солдатам Кромвеля. В 1641 г. в Ирландии проживало более 1,5 млн человек, а в 1652 г. осталось лишь 850 тыс., из которых 150 тыс. были английскими и шотландскими новопоселенцами [1].
Собственно, оно.
Ирландия дышал очень глубоко и редко. Рыжие пряди слиплись от крови и пота и оттого казались просто-таки медными, тёмными. Уолтер не хотел поднимать руку к лицу, чтобы их убрать. Он знал, что на пальцах крови не меньше. Он просто устал смотреть на кровь. На свою собственную, по-особенному, по-ирландски горячую, остающуюся такой, даже запёкшись на пальцах, волосах, одежде.
Спину кололи камешки, но сейчас это волновало его меньше всего. Широко распахнутые глаза смотрели в издевательски-чистое небо. Лучше бы шёл дождь – он бы хоть немного умыл О’Салливана, он бы хоть немного разбавил алые ручьи, текущие по пустым улицам, проникающие в каждую щель, разукрашивающие все стыки камней и сами камни.
Мягкий, ласковый ветерок что-то ненавязчиво нашёптывал, но ирландец его не слышал – в ушах звенели тысячи колоколов. Колоколов, звонивших в его душе по тысячам мёртвых.
О’Салливан резко повернулся на бок, вцепляясь в ногу и опрокидывая тело, лёгкое, уже не мальчишечье, но ещё не мужское, на мостовую. В следующую секунду он навис над Артуром, прижимая к его горлу нож, уже наверняка успевший затупиться о чужие рёбра – ирландец не желал сдаваться ни за что. Всё тело нещадно саднило, открытые раны горели адским огнём, напоминая о том, куда ему предстоит попасть после смерти.
- Уолт… - Кёркленд, распластавшийся под Ирландией, явно не понимал, что нужно защищаться. По крайней мере, не хотел понимать.
- Молись истово, англичанин, молись так, как не молился никогда в своей никчёмной жизни! – Уолтер говорил тихо, сдавленно, но так яростно и решительно, что до Артура всё же стал доходить смысл. Зелёные глаза расширились, Англия попытался дёрнуться, вырваться, но лезвие праведного ирландского гнева сильнее прижалось к его шее. Кёркленду показалось, что О’Салливан режет его взглядом – раскалённой сталью.
- Уолт, Уолт! Ты что…
- Пожалуй, то же самое, что твой чокнутый мясник, - Ирландия хищно ухмыльнулся, склоняясь ниже. Он чувствовал запах страха. Запах английского страха – и это было дьявольски приятно. За один этот запах можно согласиться пройти все круги ада дважды. – Собираюсь разделывать тушу. И ты – первый приглашённый на шикарный ужин, Артур! Правда, приглашён ты на кухню, - серые глаза потемнели и сузились.
- Уолт, ты этого не сделаешь! – Кёркленд снова дёрнулся и почувствовал, как по коже потекла тёплая струйка. Первая капля, упавшая на мостовую, гулко отдалась в голове ирландца, рука чуть дрогнула.
«- Он же мне брат… - Брат предал меня. Не единожды. Брат методично и расчётливо выпускает мне кишки».
- Почему не сделаю? Ты мне помешаешь? Ты? – Уолтер картинно приподнял бровь.
- Не я, мой… - Англия запнулся, - …мясник.
О’Салливан поднялся на ноги и тут же сложился пополам от истерического смеха. Сталь со звоном ударилась о камень. Артур не шевелился, такими же огромными глазами глядя на заливающегося неестественно громким смехом брата. Звуки отлетали от стен домов, в которых теперь жили только воспоминания. Самые неприятные из них. Ирландия утирал слёзы, и от этого на его бледном лице появлялись бордовые разводы.
«Как у индейцев, про которых рассказывал Альфред», - глупая ассоциация не желала покидать английскую голову.
Уолтер прекратил смеяться, когда понял, что хрипящие лёгкие больше просто не выдержат. Он снова медленно опустился на мостовую и прислонился спиной к стене ратуши, пытаясь отдышаться. Получалось плохо, ирландец закашлялся и, поморщившись, сплюнул кровавый сгусток.
- Чего ещё ты хочешь от меня, Кёркленд? - О’Салливан запрокинул голову, подставляя лицо солнцу. Ему казалось, что если уж суждено умереть в погожий денёк, то нужно сделать это непременно так, чтобы солнечные лучи падали на прикрытые веки. Ладонь машинально накрыла кровоточащую рану в боку – ту, что побольше. – Ты – вампир. Ты выпиваешь свою жертву – но не до конца. Ты прекращаешь, пока сердце ещё бьётся, ещё борется за жизнь, - тонкие губы растянулись в улыбке. – Чтобы не хлебнуть мертвечинки и не умереть самому. Только я тебе вот что скажу: я изначально был отравлен, - Уолтер снова хрипло засмеялся, но снова закашлялся. – Теперь отрава в тебе, милый братец. Моя отрава. Фирменная, - Ирландия приоткрыл один глаз и хитро посмотрел на Артура.
- Ты… ты сумасшедший, - прошептал Кёркленд, садясь на мостовой и зажимая ладонью шею.
- Да, - ирландец пожал плечами. – А знаешь почему? – он снова глянул на англичанина одним глазом. Артур боязливо покачал головой. – И я не знаю, братец, - О’Салливан закрыл глаз и отвернулся. – Моим главным безумством было поверить тебе. Ещё разок поверить.
«Где же этот дождь, когда он так нужен? Хоть бы капелька, хоть бы облачко… Пожалуй, это англичане изобрели погоду. Ей тоже нельзя доверять».
Кёркленд подполз к брату и тихонько положил голову ему на плечо.
- Так надо, Уолт, это как лечение, - Англия убеждал себя, и получалось у него неплохо. - Скоро ты выздоровеешь – и всё будет хорошо, хорошо… Так просто было надо, и я… я не думал…
- Ты не думал, что твой мясник так увлечётся…мм, кровопусканием в лечебных целях? Что его намерения окажутся столь благими, что придётся чуток переборщить? – ирландец снова заулыбался, дёрнул плечом, но только один раз. Сил не осталось даже на то, чтобы послать братца к чёрту. Хотя, на это-то силы всегда…
- Пошёл бы ты к чёрту, Артур. К тому самому, рогатому, - становилось всё холоднее, только кровь ещё жгла кожу кое-где.
Англия молчал, пытаясь поверить, что так действительно было надо. И если понадобится ещё раз – он позволит это ещё раз – это Кёркленд осознал с ужасом, но ужас довольно быстро сменился уверенностью в своей правоте.
- Уолт, - позвал англичанин. – Уолт! – ответил Артуру только огромный чёрный ворон, усевшийся на шпиль ратуши. Англия испуганно вскочил на ноги, но тут же успокоился, опустился на одно колено и приложил пальцы к шее Ирландии.
«Живой», - внутри потеплело. Кёркленд осторожно прижал к себе Уолтера, больше всего сейчас напоминавшего грязную тряпичную куклу, и зажмурился.
Ирландии снилось, что он стал жидким, потом окрасился в красный. Во сне он обрадовался и стал лезть в каждое блюдо, подаваемое к английскому столу, оставляя там по чуть-чуть от себя.
Из нереального:
Интересно было бы обыграть прошлогодний визит Александра Григорьевича в Литву. Только меня же посадят х)
Готов. В обоснуй то, что выше написано) Собственно, этот самый 19 век.
Название: без названия.
Автор: таки разродился.
Бета: Нет. Буду рад ей.
Персонажи: Литва, Пруссия.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права.
Рейтинг: PG-13, что ли?
Обычно человек закидывает ноги на стол, если устал или хочет показать собеседнику своё неуважение и пренебрежение. Гилберт же выкладывал свои конечности на столешницу исключительно по привычке, хотя производимый эффект ему определённо нравился.
- Снова? – Байльшмидт лениво потянулся, покачиваясь на стуле.
Торис поджал губы, тихонько вздохнув. Он стоял в дверях – присесть ему, разумеется, никто не предложил, а проходить в помещение, насквозь пропитанный прусским ехидством, ожидаемо не хотелось.
Да, снова. Уже в который раз.
В который раз Лоринайтис мялся в дверях помещения, гордо называемого Гилом «кабинет», хотя кабинет этот можно было без зазрения совести назвать баром - гораздо чаще деловых встреч там проходили пьянки.
В который раз Литва прожигал взглядом стену чуть повыше прусского плеча, стараясь молчать, стараясь не сорваться и не уйти. Уходить, психанув, - это было бы как минимум глупо. А вообще страшно, страшно до дрожи в руках. Впрочем, дрожали руки ещё и потому, что Пруссия вызывал жутчайшее раздражение, и эти самые руки так и чесались напомнить красноглазому чудовищу тысяча четыреста десятый. «Нельзя, нельзя!» - повторял про себя Торис, закусив губу.
Нельзя, а ещё – «не могу». Слишком уж явственно ощущается на плече рука Брагинского. Каждый раз, выбираясь к Байльшмидту или встречаясь с Джонсом, литовец до побелевших костяшек сжимал кулаки и жмурился до разноцветных кругов перед глазами. А ещё никогда не оборачивался. Боялся, что действительно увидит за своей спиной ласково улыбающегося Ивана, или как минимум Муравьёва. Тоже с широкой улыбкой. И говорить они оба будут с ним только по-русски, ненавязчиво так напоминая, что литовский – не легитимен. При них и вообще. «Уж лучше бы орали и хмурились – было бы гораздо проще!»
- Тебе же не сложно, м? – Литва тоже выдавил из себя улыбку. Пруссия молчал, разглядывая Лоринайтиса из-под светлых ресниц, поэтому Торис, чуть подумав, осторожно продолжил: - Гилберт, тебе же не сложно, а мне нужно. Не так часто я прошу у тебя помощи…
Байльшмидт резко поднялся на ноги и вплотную подошёл к Литве, будто хотел обнять или ударить. Торису сразу стало ещё более неуютно. Так запросто в его личное пространство мог вторгаться Феликс - это было нормальным, или Иван – это было жутковато. Лоринайтис невольно отвёл взгляд, стараясь не смотреть в блестящие из-под ресниц красные глаза. Литва нервничал, слишком много в последнее время, и Гилберт, видя это, бессовестно пользовался уязвимым состоянием Ториса. «Чего, в общем-то, и следовало ожидать».
- Я твой язык выучить успел и знаю его чуть ли не лучше тебя. Думаешь, мне это нравится?
Улыбка застыла на литовском лице, пальцы похолодели. Так было каждый раз. «Пора бы привыкнуть и не дёргаться!» Но что-то не привыкалось. Наверное, потому что привыкать катастрофически не хотелось.
- Думаю, я достаточно плачу тебе за услугу.
Тонкие бледные губы растянулись в усмешке. Именно в той усмешке, которую всегда хотелось разбить в кровь и сравнять цветом с глазами. Лоринайтис сглотнул. «Спокойно. Ты же знаешь, что никогда этого не сделаешь». Потому что, даже если сможешь, - пожалеешь в последнюю минуту. Это правдивая причина, но Торису она, конечно, совершенно не нравилась, и когда она всплывала в сознании, Литва старался не вздыхать и не позволять взгляду становиться мягче.
Пруссия склонил голову набок, шаря задумчивым взглядом по лицу напротив.
- В первый раз, когда ты печатал свою книженцию у меня, я взял с тебя чисто символически. Ну, был мал и глуп, ты понимаешь. И, знаешь, я тут подумал: надо бы с тебя за тогда взять. И за последующие мои услуги – разом.
Лоринайтис снова поджал губы, расправив плечи.
- Я заплачу, сколько у меня есть.
- Не-е-ет, - прусская усмешка стала шире, наглее, ехиднее, хотя, казалось бы, куда уж дальше? – Оставь сбережения при себе, а то совсем исхудаешь и не сможешь со мной расплатиться, как надо.
- А как надо? – Литва растерялся и всё же невольно заглянул Байльшмидту в глаза.
Пруссия не преминул этим воспользоваться. Резко схватив Ториса за подбородок, Гил впился цепким взглядом в испуганно расширившиеся зрачки литовца.
- А ты догадайся. Ты же умненький – вон, книжки печатаешь.
«Нервы. Нервы-нервы-нервы ни к чёрту!»
Лоринайтис часто задышал и попытался отвернуться. Пруссия хохотнул, громко клацнув зубами у самого литовского лица.
- А как ты расплачиваешься с Джонсом, м? Ему же наверняка деньги твои нужны даже меньше, чем мне?
Попятиться – плохое решение. Литва впечатался спиной в закрытую дверь и снова дёрнулся, всё пытаясь отвернуться. И ему было плевать, что Гилберту это понравилось.
Байльшмидт сделал шаг вперёд, вдавливая Ториса в дверь. Литва замер, зажмурился, почувствовав на собственном ухе горячее дыхание.
- Сейчас расплатишься или тебе надо спросить у Брагинского дозволения? – за тихим смехом, гулко отдающимся где-то внутри черепной коробки, Лоринайтис не сразу понял, что цепкие пальцы сжимают его ягодицы.
Это как лихорадка: когда знобит, когда не соображаешь, то ли тебе холодно, то ли жарко. Жарко было внутри – от живота до самого горла, а ещё в глазах – там яростно жарко, так, как нельзя себе позволять, чтобы соображать здраво. Холодно – в дрожащих ногах и вспотевших ладонях, пересохших губах и вдоль позвоночника, на котором мурашки явно устроили увеселительное заведение, с выпивкой и канканом.
- Гилберт, будь добр, отойди? – Литва мог поклясться, что сказал это не он. Просто потому, что был не в состоянии говорить – нервы дело такое, тонкое, расшатанное. Но вибрация в глотке заставила поверить, что это именно его слова.
Пруссия громко рассмеялся и… отошёл. Лениво потягиваясь, он вернулся за стол, снова закинул на него ноги.
- Вали. Я напечатаю. А ты – остаёшься мне должен, - даже не глядя на Байльшмидта было легко догадаться, что он довольно ухмыляется.
Торис попробовал пошевелить пальцами и открыть глаза. Получилось неплохо, и он, поспешно отлипнув от двери, вымученно улыбнулся.
- Я понял, - литовец не собирался говорить «спасибо» и даже благодарно кивать. Он собирался рвануть прочь, что есть духу. Но благодаря тому, что в голове прояснилось, Лоринайтис неспешно поправил воротник рубашки и медленно вышел вон, стараясь не задеть Пруссию даже боковым зрением – меньше всего сейчас хотелось на него смотреть. Хотя, нет, ещё меньше хотелось, чтобы красноглазое чудовище видело, что литовца трясёт, будто в отходняке. «Слишком быстро. Слишком быстро отпустило».
По лестнице Литва спускался тоже медленно – мысли занимал актуальный вопрос: «Ради народа – я это сделаю?»
Не сказать, чтобы я сильно доволен, изначально планировалось нечто другое, но в процессе как-то забылось. Что вышло - то вышло. И да, Англия может быть не вхарактерен, мне сложно про него писать, почему - это уже другая, долгая история.
Готов
Название: Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
Автор: накануне смотрел "Пилу".
Бета: Нет. Буду рад ей.
Персонажи: Англия и, внимание, фанонный Ирландия.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права. Даже фамилия Ирландии одолжена у снукериста, догадайтесь с трёх раз какого.
Рейтинг: мм... PG-15 за жестокость?
Обоснуй, или википедия гласит.
Во время гражданской войны в Англии, английский контроль над островом сильно ослабел, и ирландцы-католики восстали против протестантов, временно создав Конфедеративную Ирландию, но уже в 1649 г. в Ирландию прибыл Оливер Кромвель с многочисленным и опытным войском, взял приступом города Дроэду и Уэксфорд около Дублина. В Дроэде Кромвель приказал перебить весь гарнизон и католических священников, а в Уэксфорде армия учинила резню уже самовольно. В течение девяти месяцев Кромвель покорил почти весь остров, а затем передал начальство своему зятю Айртону, который и продолжал начатое дело. Целью Кромвеля было положить конец беспорядкам на острове путем вытеснения ирландских католиков, которые принуждены были или покинуть страну, или перебраться на запад, в Коннахт, между тем как земли их раздавались английским колонистам, большей частью — солдатам Кромвеля. В 1641 г. в Ирландии проживало более 1,5 млн человек, а в 1652 г. осталось лишь 850 тыс., из которых 150 тыс. были английскими и шотландскими новопоселенцами [1].
Собственно, оно.
Ирландия дышал очень глубоко и редко. Рыжие пряди слиплись от крови и пота и оттого казались просто-таки медными, тёмными. Уолтер не хотел поднимать руку к лицу, чтобы их убрать. Он знал, что на пальцах крови не меньше. Он просто устал смотреть на кровь. На свою собственную, по-особенному, по-ирландски горячую, остающуюся такой, даже запёкшись на пальцах, волосах, одежде.
Спину кололи камешки, но сейчас это волновало его меньше всего. Широко распахнутые глаза смотрели в издевательски-чистое небо. Лучше бы шёл дождь – он бы хоть немного умыл О’Салливана, он бы хоть немного разбавил алые ручьи, текущие по пустым улицам, проникающие в каждую щель, разукрашивающие все стыки камней и сами камни.
Мягкий, ласковый ветерок что-то ненавязчиво нашёптывал, но ирландец его не слышал – в ушах звенели тысячи колоколов. Колоколов, звонивших в его душе по тысячам мёртвых.
О’Салливан резко повернулся на бок, вцепляясь в ногу и опрокидывая тело, лёгкое, уже не мальчишечье, но ещё не мужское, на мостовую. В следующую секунду он навис над Артуром, прижимая к его горлу нож, уже наверняка успевший затупиться о чужие рёбра – ирландец не желал сдаваться ни за что. Всё тело нещадно саднило, открытые раны горели адским огнём, напоминая о том, куда ему предстоит попасть после смерти.
- Уолт… - Кёркленд, распластавшийся под Ирландией, явно не понимал, что нужно защищаться. По крайней мере, не хотел понимать.
- Молись истово, англичанин, молись так, как не молился никогда в своей никчёмной жизни! – Уолтер говорил тихо, сдавленно, но так яростно и решительно, что до Артура всё же стал доходить смысл. Зелёные глаза расширились, Англия попытался дёрнуться, вырваться, но лезвие праведного ирландского гнева сильнее прижалось к его шее. Кёркленду показалось, что О’Салливан режет его взглядом – раскалённой сталью.
- Уолт, Уолт! Ты что…
- Пожалуй, то же самое, что твой чокнутый мясник, - Ирландия хищно ухмыльнулся, склоняясь ниже. Он чувствовал запах страха. Запах английского страха – и это было дьявольски приятно. За один этот запах можно согласиться пройти все круги ада дважды. – Собираюсь разделывать тушу. И ты – первый приглашённый на шикарный ужин, Артур! Правда, приглашён ты на кухню, - серые глаза потемнели и сузились.
- Уолт, ты этого не сделаешь! – Кёркленд снова дёрнулся и почувствовал, как по коже потекла тёплая струйка. Первая капля, упавшая на мостовую, гулко отдалась в голове ирландца, рука чуть дрогнула.
«- Он же мне брат… - Брат предал меня. Не единожды. Брат методично и расчётливо выпускает мне кишки».
- Почему не сделаю? Ты мне помешаешь? Ты? – Уолтер картинно приподнял бровь.
- Не я, мой… - Англия запнулся, - …мясник.
О’Салливан поднялся на ноги и тут же сложился пополам от истерического смеха. Сталь со звоном ударилась о камень. Артур не шевелился, такими же огромными глазами глядя на заливающегося неестественно громким смехом брата. Звуки отлетали от стен домов, в которых теперь жили только воспоминания. Самые неприятные из них. Ирландия утирал слёзы, и от этого на его бледном лице появлялись бордовые разводы.
«Как у индейцев, про которых рассказывал Альфред», - глупая ассоциация не желала покидать английскую голову.
Уолтер прекратил смеяться, когда понял, что хрипящие лёгкие больше просто не выдержат. Он снова медленно опустился на мостовую и прислонился спиной к стене ратуши, пытаясь отдышаться. Получалось плохо, ирландец закашлялся и, поморщившись, сплюнул кровавый сгусток.
- Чего ещё ты хочешь от меня, Кёркленд? - О’Салливан запрокинул голову, подставляя лицо солнцу. Ему казалось, что если уж суждено умереть в погожий денёк, то нужно сделать это непременно так, чтобы солнечные лучи падали на прикрытые веки. Ладонь машинально накрыла кровоточащую рану в боку – ту, что побольше. – Ты – вампир. Ты выпиваешь свою жертву – но не до конца. Ты прекращаешь, пока сердце ещё бьётся, ещё борется за жизнь, - тонкие губы растянулись в улыбке. – Чтобы не хлебнуть мертвечинки и не умереть самому. Только я тебе вот что скажу: я изначально был отравлен, - Уолтер снова хрипло засмеялся, но снова закашлялся. – Теперь отрава в тебе, милый братец. Моя отрава. Фирменная, - Ирландия приоткрыл один глаз и хитро посмотрел на Артура.
- Ты… ты сумасшедший, - прошептал Кёркленд, садясь на мостовой и зажимая ладонью шею.
- Да, - ирландец пожал плечами. – А знаешь почему? – он снова глянул на англичанина одним глазом. Артур боязливо покачал головой. – И я не знаю, братец, - О’Салливан закрыл глаз и отвернулся. – Моим главным безумством было поверить тебе. Ещё разок поверить.
«Где же этот дождь, когда он так нужен? Хоть бы капелька, хоть бы облачко… Пожалуй, это англичане изобрели погоду. Ей тоже нельзя доверять».
Кёркленд подполз к брату и тихонько положил голову ему на плечо.
- Так надо, Уолт, это как лечение, - Англия убеждал себя, и получалось у него неплохо. - Скоро ты выздоровеешь – и всё будет хорошо, хорошо… Так просто было надо, и я… я не думал…
- Ты не думал, что твой мясник так увлечётся…мм, кровопусканием в лечебных целях? Что его намерения окажутся столь благими, что придётся чуток переборщить? – ирландец снова заулыбался, дёрнул плечом, но только один раз. Сил не осталось даже на то, чтобы послать братца к чёрту. Хотя, на это-то силы всегда…
- Пошёл бы ты к чёрту, Артур. К тому самому, рогатому, - становилось всё холоднее, только кровь ещё жгла кожу кое-где.
Англия молчал, пытаясь поверить, что так действительно было надо. И если понадобится ещё раз – он позволит это ещё раз – это Кёркленд осознал с ужасом, но ужас довольно быстро сменился уверенностью в своей правоте.
- Уолт, - позвал англичанин. – Уолт! – ответил Артуру только огромный чёрный ворон, усевшийся на шпиль ратуши. Англия испуганно вскочил на ноги, но тут же успокоился, опустился на одно колено и приложил пальцы к шее Ирландии.
«Живой», - внутри потеплело. Кёркленд осторожно прижал к себе Уолтера, больше всего сейчас напоминавшего грязную тряпичную куклу, и зажмурился.
Ирландии снилось, что он стал жидким, потом окрасился в красный. Во сне он обрадовался и стал лезть в каждое блюдо, подаваемое к английскому столу, оставляя там по чуть-чуть от себя.
Из нереального:
Интересно было бы обыграть прошлогодний визит Александра Григорьевича в Литву. Только меня же посадят х)
@темы: arbeiten!, "вы меня ещё узнаете!", чсв
-
-
25.09.2010 в 06:53Раз период подростковый - я тебя даже могу попинать. Идея-то хороша.
Только меня же посадят х)
Да кому ты нужен?
-
-
25.09.2010 в 22:09Попинай, я только за.
Да кому ты нужен?
Никому. Однако же прослушку гэбэшники снимать не спешат)
-
-
26.09.2010 в 04:14-
-
26.09.2010 в 22:59-
-
26.09.2010 в 23:14Отлично
-
-
01.10.2010 в 02:17Прекрасно, очень живая картинка получается) Отличный Ирландия, а Артур... Артур, как всегда, хоть голову ему открути все равно всегда прав и точка.
-
-
01.10.2010 в 05:35Просим вашего разрешения на размещение вашего текста на нашем сообществе
-
-
01.10.2010 в 15:27Darkness Rhapsody, пожалуйста, я не жаден)
-
-
01.10.2010 в 16:14