Veni, vidi, facepalm | Оби Дно
Название: Альтмаркское перемирие
Автор: много и долго шерстил сообщество, решил, что надо "возвращать родине догли".
Бета: Нет. Хотя... прелесть, наверное, можно сказать, что ты? Или нет?
Персонажи: Латвия, Швеция, Польша, Пруссия, Литва.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права.
Рейтинг: G
От автора: критики мне. Ибо по фандомам обычно вообще не пишу, а тут что-то наваялось.
Обоснуй, или википедия гласитАльтмаркское перемирие было заключено между Швецией и Речью Посполитой 26 сентября 1629 года сроком на 6 лет. Этот мир положил конец конфликту длившемуся с 1600 по 1629 гг.
Перемирие было заключено вблизи Данцига в Померанской деревне Альтмарк (нем. Altmark, ныне Стары-Тарг в Поморском воеводстве, Польша). Посредниками выступили Франция, Англия и Голландия. По окончании перемирия в 1635 году Швеция и Речью Посполита заключили Штумсдорфский мир. Обеспечив перемирие с Речью Посполитой, Швеция могла вступить в Тридцатилетнию войну 1618—1648 годов.
Результаты перемирия:
Швеция сохраняла часть Лифляндии с Ригой и большинство портов в Восточной и Западной Пруссии, за исключением Кенигсберга, Гданьска и Пуцка.
Кроме того по отдельному договору с Гданьском Швеция получала большую часть пошлин с польской торговли проходившей через порт Гданьска.
Речь Посполита сохраняла часть Лифляндии, известную как Польская Лифляндия или Инфлянтия (нынешняя территория Латгалии). Инфлянтия состояла из четырех округов — Даугавпилсского, Вилякского, Резекненского и Лудзенского.
Речь Посполита утратила право строить и иметь военный флот в Гданьске.
(с) Википедия.
Короче, до Альтмарка (после тоже, но меньше) поляки всё со шведами махались.
собственно, оноРайвис молчал.
«Если Бог существует – верьте в него. Если Бог существует – чтите Его законы. Зачем спорить, как именно их чтить? Зачем изворачиваться и заглядывать в их щели под разными углами? Вы говорите об одном и том же разными словами».
Швеция сидел угрюмый, дышал тяжело и громко. Сколько он уже воюет с Польшей? Много. Долго. С прошлого века, кажется. За все эти годы он не первый раз уже оделся не для битвы, а для разговора. Не было уже сил таскать на себе железный костюм, заботливо приготовленный женой-войной. Даже у Бервальда, который, казалось, сам из железа – не было сил. Боссы ушли договариваться. Единственный, кто не казался измотанным до предела, был Литва. «Наверное, Торис сейчас где-то рядом с боссами. Ждёт новостей. Он всегда ждёт новостей и всегда верит, что они будут хорошими».
Галанте знал, что это только сейчас нет сил. Отдохнут, отдышатся – и снова пойдёт-поедет как по накатанной. Снова придётся ходить осторожно. Чтобы не поскользнуться на чьей-то крови. Они всегда возвращаются к своим жёнам, а те всегда ждут их и встречают непременно улыбаясь и нежно вкладывая оружие в руки, снова и снова. Войны – самые преданные жёны.
Латыш всё порывался сжаться в комок, обхватить ноги руками и спрятать лицо, но только до боли в пальцах вцеплялся в деревянный стул. Он боялся, что если пошевелится – это станет каким-то сигналом Оксеншерне и Лукашевичу снова сцепиться.
«Если Бог существует и хочет, чтобы вы чтили его законы – разве ему нравится, что вы уничтожаете друг друга?» Райвис молчал и силился понять, неужели это всё действительно так важно.
Польша нервно покачивал ногой.
- Ну так типа что? Ригу хочешь?
Швеция молча кивнул. Феликс фыркнул.
Латвия перевёл взгляд на Байльшмидта, сидящего у окна с таким выражением лица, будто он сейчас умрёт от скуки. Он, в отличие от остальных, свою жену наверняка сильно любил.
«Вам всем плевать на Бога и его законы. Вы хотите землю. Вы хотите себе много места и много денег». Галанте показалось, что все в комнате услышали его мысль, он задрожал, пытаясь вжаться в стул и вообще стать его частью.
- Слыш, ты ваще не оборзел ли? – выдал наконец Феликс, всплёскивая руками и сверля Оксеншерну взглядом.
Швед снова промолчал и отвернулся.
Латыш смотрел в окно, как мантру повторяя про себя название города. «Альт-марк. Альт-марк. Голос бывает альтом. У меня, наверное, такой. Ещё на альте играют, как на скрипке. Альт-марк. А Марк – это имя. Значит, Альтмарк – это Марк, у которого альт и который умеет на нём играть».
Почему-то воздух был каким-то тягучим и медленным. И время тоже. И слова, изредка произносимые кем-нибудь. Нет, не кем-нибудь, а всегда Польшей: Райвис молчал, потому что ему было страшно, больно и тоскливо; Пруссия молчал, потому что ему было скучно и вообще глубоко плевать на всё; Швеция просто молчал почти всегда. Вот и выходило, что разговаривал только Лукашевич.
- Кёнигсберг остаётся у меня, - Бервальд снова не стал реагировать. Зато Гилберт приподнял бровь и скривился. – И Гданьск тоже.
- Н'т, - Галанте вздрогнул. Это было первое слово, произнесённое шведом за весь день.
Поляк вскочил. Он будто того и ждал – хоть какой реакции, хоть жеста, хоть одного слова.
- Не «нет», а «да, конечно, пан Лукашевич», понял типа?
Райвис много чего не понимал. Сейчас он не понимал, почему Феликс, проигравший Оксеншерне, ведёт себя как победитель. Польша, раздражённо шагающий по комнате и пинающий всё, что под ногу попадётся, напоминал латышу его самого в те редкие моменты, когда он хоть как-то пытался скрыть свой страх.
- Сядь, не мельтеши! – зло бросил прусс.
- Тебе ваще слова не давали, аха! – рявкнул Лукашевич, поддевая носком сапога им же самим сброшенный на пол подсвечник.
Дверь со скрипом открылась, в проёме появился Литва. Три пары глаз устремились на растерявшегося литовца: шведские голубые, очень усталые; латвийские сине-фиолетовые, большие и испуганные; польские зелёные, нетерпеливые, раздражённые. Только прусс даже не соизволил обернуться. Ему было плевать. Он бы с превеликим удовольствием придушил всех разом и жил бы припеваючи.
- Ну? – Польшу, казалось, трясло похлеще, чем Галанте, только от нетерпения. Он подлетел к Торису, заглядывая ему в лицо, будто пытаясь прочитать все мысли.
На самом деле, никому из них не хотелось знать что же «ну». Никому не хотелось слышать, что там нарешали эти глупые жестокие люди. Но они что-то нарешали и, во-первых, с этим надо было считаться, а во-вторых, - ждать было уж просто невыносимо.
«Проще, наверное, дождаться, пока я перестану дрожать», - подумал Райвис.
Лоринайтис так и стоял в дверях, растерянно улыбаясь.
- Пойдём, Польска, - литовец положил руку Феликсу на плечо. Тот как-то сразу сник.
- Пошли, аха…
Автор: много и долго шерстил сообщество, решил, что надо "возвращать родине догли".
Бета: Нет. Хотя... прелесть, наверное, можно сказать, что ты? Или нет?
Персонажи: Латвия, Швеция, Польша, Пруссия, Литва.
Дисклеймер: отказываюсь. Разбогатею - выкуплю у Химаруи авторские права.
Рейтинг: G
От автора: критики мне. Ибо по фандомам обычно вообще не пишу, а тут что-то наваялось.
Обоснуй, или википедия гласитАльтмаркское перемирие было заключено между Швецией и Речью Посполитой 26 сентября 1629 года сроком на 6 лет. Этот мир положил конец конфликту длившемуся с 1600 по 1629 гг.
Перемирие было заключено вблизи Данцига в Померанской деревне Альтмарк (нем. Altmark, ныне Стары-Тарг в Поморском воеводстве, Польша). Посредниками выступили Франция, Англия и Голландия. По окончании перемирия в 1635 году Швеция и Речью Посполита заключили Штумсдорфский мир. Обеспечив перемирие с Речью Посполитой, Швеция могла вступить в Тридцатилетнию войну 1618—1648 годов.
Результаты перемирия:
Швеция сохраняла часть Лифляндии с Ригой и большинство портов в Восточной и Западной Пруссии, за исключением Кенигсберга, Гданьска и Пуцка.
Кроме того по отдельному договору с Гданьском Швеция получала большую часть пошлин с польской торговли проходившей через порт Гданьска.
Речь Посполита сохраняла часть Лифляндии, известную как Польская Лифляндия или Инфлянтия (нынешняя территория Латгалии). Инфлянтия состояла из четырех округов — Даугавпилсского, Вилякского, Резекненского и Лудзенского.
Речь Посполита утратила право строить и иметь военный флот в Гданьске.
(с) Википедия.
Короче, до Альтмарка (после тоже, но меньше) поляки всё со шведами махались.
собственно, оноРайвис молчал.
«Если Бог существует – верьте в него. Если Бог существует – чтите Его законы. Зачем спорить, как именно их чтить? Зачем изворачиваться и заглядывать в их щели под разными углами? Вы говорите об одном и том же разными словами».
Швеция сидел угрюмый, дышал тяжело и громко. Сколько он уже воюет с Польшей? Много. Долго. С прошлого века, кажется. За все эти годы он не первый раз уже оделся не для битвы, а для разговора. Не было уже сил таскать на себе железный костюм, заботливо приготовленный женой-войной. Даже у Бервальда, который, казалось, сам из железа – не было сил. Боссы ушли договариваться. Единственный, кто не казался измотанным до предела, был Литва. «Наверное, Торис сейчас где-то рядом с боссами. Ждёт новостей. Он всегда ждёт новостей и всегда верит, что они будут хорошими».
Галанте знал, что это только сейчас нет сил. Отдохнут, отдышатся – и снова пойдёт-поедет как по накатанной. Снова придётся ходить осторожно. Чтобы не поскользнуться на чьей-то крови. Они всегда возвращаются к своим жёнам, а те всегда ждут их и встречают непременно улыбаясь и нежно вкладывая оружие в руки, снова и снова. Войны – самые преданные жёны.
Латыш всё порывался сжаться в комок, обхватить ноги руками и спрятать лицо, но только до боли в пальцах вцеплялся в деревянный стул. Он боялся, что если пошевелится – это станет каким-то сигналом Оксеншерне и Лукашевичу снова сцепиться.
«Если Бог существует и хочет, чтобы вы чтили его законы – разве ему нравится, что вы уничтожаете друг друга?» Райвис молчал и силился понять, неужели это всё действительно так важно.
Польша нервно покачивал ногой.
- Ну так типа что? Ригу хочешь?
Швеция молча кивнул. Феликс фыркнул.
Латвия перевёл взгляд на Байльшмидта, сидящего у окна с таким выражением лица, будто он сейчас умрёт от скуки. Он, в отличие от остальных, свою жену наверняка сильно любил.
«Вам всем плевать на Бога и его законы. Вы хотите землю. Вы хотите себе много места и много денег». Галанте показалось, что все в комнате услышали его мысль, он задрожал, пытаясь вжаться в стул и вообще стать его частью.
- Слыш, ты ваще не оборзел ли? – выдал наконец Феликс, всплёскивая руками и сверля Оксеншерну взглядом.
Швед снова промолчал и отвернулся.
Латыш смотрел в окно, как мантру повторяя про себя название города. «Альт-марк. Альт-марк. Голос бывает альтом. У меня, наверное, такой. Ещё на альте играют, как на скрипке. Альт-марк. А Марк – это имя. Значит, Альтмарк – это Марк, у которого альт и который умеет на нём играть».
Почему-то воздух был каким-то тягучим и медленным. И время тоже. И слова, изредка произносимые кем-нибудь. Нет, не кем-нибудь, а всегда Польшей: Райвис молчал, потому что ему было страшно, больно и тоскливо; Пруссия молчал, потому что ему было скучно и вообще глубоко плевать на всё; Швеция просто молчал почти всегда. Вот и выходило, что разговаривал только Лукашевич.
- Кёнигсберг остаётся у меня, - Бервальд снова не стал реагировать. Зато Гилберт приподнял бровь и скривился. – И Гданьск тоже.
- Н'т, - Галанте вздрогнул. Это было первое слово, произнесённое шведом за весь день.
Поляк вскочил. Он будто того и ждал – хоть какой реакции, хоть жеста, хоть одного слова.
- Не «нет», а «да, конечно, пан Лукашевич», понял типа?
Райвис много чего не понимал. Сейчас он не понимал, почему Феликс, проигравший Оксеншерне, ведёт себя как победитель. Польша, раздражённо шагающий по комнате и пинающий всё, что под ногу попадётся, напоминал латышу его самого в те редкие моменты, когда он хоть как-то пытался скрыть свой страх.
- Сядь, не мельтеши! – зло бросил прусс.
- Тебе ваще слова не давали, аха! – рявкнул Лукашевич, поддевая носком сапога им же самим сброшенный на пол подсвечник.
Дверь со скрипом открылась, в проёме появился Литва. Три пары глаз устремились на растерявшегося литовца: шведские голубые, очень усталые; латвийские сине-фиолетовые, большие и испуганные; польские зелёные, нетерпеливые, раздражённые. Только прусс даже не соизволил обернуться. Ему было плевать. Он бы с превеликим удовольствием придушил всех разом и жил бы припеваючи.
- Ну? – Польшу, казалось, трясло похлеще, чем Галанте, только от нетерпения. Он подлетел к Торису, заглядывая ему в лицо, будто пытаясь прочитать все мысли.
На самом деле, никому из них не хотелось знать что же «ну». Никому не хотелось слышать, что там нарешали эти глупые жестокие люди. Но они что-то нарешали и, во-первых, с этим надо было считаться, а во-вторых, - ждать было уж просто невыносимо.
«Проще, наверное, дождаться, пока я перестану дрожать», - подумал Райвис.
Лоринайтис так и стоял в дверях, растерянно улыбаясь.
- Пойдём, Польска, - литовец положил руку Феликсу на плечо. Тот как-то сразу сник.
- Пошли, аха…
@темы: hier darf man rauchen, чсв