Сначала я подумал, что хочу написать пост о том, что у меня каждая работа - не понос так золотуха, и эта не стала исключением, причём с самого начала. Если я найду что-то толковое - а я, чёрт возьми, намерен заняться поиском вплотную, - то это будет рекордная запись в трудовой - пара месяцев. С такими темпами трудовую будет стыдно кому-то показывать, особенно потенциальным работодателям, в самом деле. Но пост не об этом, на работе я намерен дальше смотреть фильмы.

Кроссоверы меня всё не отпускают, и уж хоть куда-нибудь их хочется выплеснуть. А вдруг понравится кому, почему бы и нет.

Кроссовер иксов с «Судьёй Дреддом» - мой преследователь вот уже месяц, если не больше. Первой же очевидной мыслью приходит, конечно, Эрик в роли Судьи и Чарльз в роли стажёра с телепатией, это очевидно и благодатно, и вполне ложится мне на душу бальзамом. Но изначально я думал о другом.
В новом «Дредде», если кто помнит, был у Ма-Мы такой помощник, забитый и несчастный, рыжий, бледный, с очень, очень красными веками. И встроенными высокотехнологичными камерами вместо глаз, которые Ма-Ма вырезала ему лично. Я просто в восторге от этих камер-глаз.
И. Они. Такие. Пронзительно. Синие.


Киберпанк-Чарльза, подключённого к Сети напрямую, прямо через мозг, я уже писал, но это было другое и к миру «Дредда» отношения не имело. И ещё я решил слегка расширить функции «Законодателей» Судей.

Итак, история начинается задолго до того, как Эрик Леншерр стал Судьёй. Он ещё юн и играет в футбол на крыше жилого блока - но только иногда. Может, он и пацан ещё, но он знает, почему нельзя выходить из комнаты в определённое время, почему нужно смотреть в пол и почему так важно защищать мать. Эрик не верит, что в случае чего Судьи помогут. Один раз они уже были бесполезными. Отец защищал Эрика и Эди, а Судьи не защищали никого. Эрик до сих пор не знает, от чьей пули отец погиб в перестрелке между Судьями и Клубом Адского Пламени, который хозяйствует в жилом блоке.

Судьи - это одно, у Судей есть пули, а пули - это быстрая смерть. Себастьян Шоу - это другое. Пули у него есть тоже, но ими он пользуется только в самом конце. Эрик слышал, что на одном из этажей у Шоу есть не только личные апартаменты с сотню комнатушек Эрика и Эди, но и лаборатории, и склады оружия. Им с матерью не повезло всё это увидеть, когда Шоу тестировал новый наркотик - просто они выбрали не то время, чтобы возвращаться домой. Эрик видел, как от действия неудачного образца его мать бьётся в конвульсиях, правда, видел смутно - слёзы встали в глазах, но почему-то всё никак не желали скатываться вниз. Шоу с интересом рассматривал реакцию чужого организма и выстрелил только тогда, когда изо рта Эди пошла кровавая пена. Эрик думает, что кричал, хотя сам себя он не слышал.

Потом он видел Судью, с него сорвали шлем, и он выглядел таким отчаянным, одновременно паникующим и сосредоточенным, что Эрик навсегда запомнил плотно сжатые губы и огромные испуганные синие глаза. Как только шлем отбросили, Шоу остановил ученого с дозой нового образца наготове и долго обхаживал Судью, довольно улыбаясь. Эрик ещё не знал о Пси-Дивизии, но не завидовал парню, которого увели.

Эрик был следующим, и его отпустили, как только он получил дозу. На секунду он замер, чувствуя, как всё внутри каменеет. Когда он предельно чётко и ясно увидел тянущуюся к нему руку Шоу, он не думал. Пост-фактум он понял, что вокруг больше не пахнет удушливо химикатами, и что он ударился - кажется. Эрик выбросился в окно, и снова сознание стало выхватывать отдельные детали, как руку Шоу. Осколки стекла, приближающаяся перекладина, за которую можно зацепиться, выступ, ещё, приоткрытое окно, дальше... Эрик очнулся, сидя в подворотне в районе, где раньше никогда не был. Потом он выяснил, что прошёл с десяток километров и потерял около семи часов памяти.

Судья Леншерр вернулся в родной жилой блок спустя много лет. Судьи должны были стать полезными наконец, решил он. К тому времени Эмма Фрост успела откусить Себастьяну Шоу член, когда тому очень захотелось, чтобы у его правой руки было чуть больше обязанностей. А ведь мог бы спокойно довольствоваться совим Пси-Судьёй и жить дальше.

Когда Судья Леншерр добирается до Фрост, он узнаёт того парня. У него всё такие же синие глаза, только совсем неживые, яблоки двигаются неестественно - они и есть неестественные. Он сам весь неживой, только голос у Судьи Леншерра в голове - вполне, и в голове он видит парня, каким он был десять или пятнадцать лет назад, совсем мальчишкой. Он улыбается так легко и весело, как сам Судья Леншерр не улыбался никогда в жизни: «Привет. Я помню, как ты лихо выбросился в окно. Я знал, что раз ты так смог сделать, то и вернуться сможешь», - говорит он, когда Судья Леншерр сталкивает с кресла тело Эммы и садиться за компьютер, пытаясь отключить мозг парня от систем. Он врёт, но ему хочется думать, что так и было, что он всегда так и думал. Он ведь правда помнит, как полетели осколки стекла наружу, а в лабораторию ворвался воздух с улицы. Это был последний раз, когда парень чувствовал ветер.

Как только системы отключаются, парень испуганно замирает на месте, шепчет, что ничего не видит, совсем ничего. Его глазные яблоки лихорадочно вертятся, зрачок хаотично сужается и расширяется. На болезненно-бледном лбу выступает испарина, и Судье Леншерру приходится поднимать его уже с пола. Перед этим он не сразу убирает «Законодатель», и тот вскользь улавливает парня, сообщает: «Чарльз Френсис Ксавье. Пси-Дивизия. Умер пятнадцать лет назад. Запись номер...»