Однострочники.

[fliss]

Решил собрать.

Эти лучше смотреть по ссылкам - там от заказчиков арты прилагаются.

Россия|Пруссия. "Подождешь"

293 слова.

- Водка стынет, стаканы бьются, - протянул Иван, широко улыбаясь. Он был в отличном расположении духа – он нашёл собутыльника, который, кажется, был многообещающ. То есть, Брагинский считал, что Гилберт не свалится с ног после второй бутылки.
Байльшмидт лежал на снегу, затягиваясь вонючей советской папироской. Во рту было мерзко до жути, но это было даже хорошо – Пруссия… ах, да, «ликвидированная область» старался горечью табачного дыма забить горечь, ютившуюся где-то в скулах, уголках глаз и на кончиках пальцев.
Конечно, Гилберту было холодно лежать на снегу в отнюдь не зимней униформе, которую он упорно отказывался снимать и пугал своим видом… да всех в Союзе, кроме самого России, наверное. Хотя его сумасшедшая сестрица, кажется, вообще ничего не боялась из-за своего полоумия. Может, он почувствовал бы, что ему холодно. Но внутри было холоднее, и прусс не заметил того, какие ледяные у него пальцы. Зато Иван отметил про себя, что губы, да и вообще кожа Байльшмидта почти сравнялись цветом с его одеждой. Красные глаза разительно контрастировали с кожей и одеждой, всегда контрастировали – но теперь особенно. Так, что будь на месте Брагинского кто-то другой – наверняка уже трясся бы, будто Латвия у самого России на коленях.
- …водочку, душевно так… - русский что-то говорил, но Гилберт слушал не его, а медленно опускающиеся на прусские щёки снежинки.
- Подождёшь, - грубо оборвал Ивана Пруссия, снова глубоко затягиваясь.
Чем дольше он смотрел наверх – на самую верхушку треклятой Стены, - тем меньше он сомневался, что будет пить с Брагинским. Будет пить, и перед сном, вместо сказки, расскажет ему, как скучает по брату. Кулаками по лицу расскажет.
Русская водка ещё горше русских сигарет. По рюмке за каждый день в Союзе. По удару за каждый кирпич в стене. Горечь с кончиков пальцев рвалась наружу, и холоду внутри было плевать на то, сколько зубов выплюнет сам Пруссия.

somebody (можно Литва или Россия)/Польша. "Я все еще жду.."

273 слова (без примечаний).

Уния* наконец подписана – полгода мучений и разговоров, полгода, в течение которых каждый пытался ухватить кусок пожирнее – полгода закончились.
Оба – и Торис, и Феликс, - знали, что это значит для них. На самом деле, знали ещё два века назад, когда Ягайло вёл под венец Ядвигу.
Знали и боялись.
Литва в глубине души боялся напористого взбалмошного поляка, а Польша – молчаливого тихого литовца. Одного настораживала режущая глаза яркость, второго – полумрак тихого омута.

А теперь уния подписана, и страх трансформируется.

Лауринайтис устало потёр глаза. Он больше не боялся Феликса – просто устал. И когда Польша, щекоча дыханием ухо шепнул что-то о том, что он всё ещё чего-то там ждёт, и скрылся в собственных покоях, Литва только пожал плечами. «Ну я зайду».
Лукашевич стиснул кулаки так, что ногти до боли впились в ладони. Он тоже не боялся больше Ториса – он злился на себя за тот страх, злился за него же на литовца. Его хотелось смутить, заставить стушеваться, покраснеть, отступить - как отступил он, отдав Феликсу пани Шевченко**.

- Я жду~ - сладко протянул Лукашевич, глядя из-под ресниц на застывшего на пороге его покоев Литву. Польша повёл плечом, заставляя камзол соскользнуть, обнажая его, и закинул ногу на ногу. Высокие сапоги не особенно приятно прилегали к голым ногам, но поляк мог многое потерпеть, если чего-то хотел.
Лауринайтис отошёл от оцепенения и… уронил лицо на ладонь.
- Фелек, чего ты ждёшь? – мягко осведомился он, улыбаясь уголками губ.
Вся злость, вся ярость мигом слетела с Лукашевича.
- Ну типа… тотального! Чего-то… не знаю, - он дёрнул плечом, натягивая на него камзол. – Лит, ну!
Торис улыбнулся, подойдя к Феликсу и протянув ему захваченную со стула рубашку.

Иногда страх трансформируется во что-то тёплое и домашнее.

*Та, которая Люблинская.
** Великое княжество Литовское передало украинские земли, принадлежавшие ему, Польскому Королевству согласно Люблинской унии.

Литва | Беларусь. Загадать желание на падающей звезде.

288 слов, АУ, где Торис и Наталья - люди, студенты.

- Смотри какой звездопад! Я и не знал, что так бывает! - Торис покосился на Наталью, улыбаясь. Конечно же, всё он знал. Специально записался в кружок астрономии несколько месяцев назад, сам лично делал расчеты, пропадал в обсерватории ночами… Подрабатывал там лаборантом, драил полы и молча выслушивал никогда не умолкающего профессора Джонса, удивляясь, как он вообще стал профессором – ради того, чтобы накопить на авиабилеты.
Ещё сложнее, конечно, было уговорить Наталью полететь с ним и потратить три дня каникул у чёрта на куличиках, где посреди тайги расположился небольшой пансион для любителей экстрима. Впрочем, Арловская, отличавшаяся непонятной пламенной любовью к России, согласилась со словами «ладно, в Баргузинском заповеднике я ещё не была, а надо рано или поздно во всех уголках Федерации побывать». Впрочем, и это Лауринайтиса не задело – ведь Наталья согласилась полететь с ним! Согласилась! Наталья! С ним!
Почти всё время она молчала и внимания на литовца обращала минимум, но этого тот уже не замечал, окрылённый близостью Арловской. Мысленно он уже успел подержать её за руку и даже поцеловать в щеку. И хорошо, что только мысленно. В последний раз, когда он пытался коснуться руки белоруски, та сломала ему несколько пальцев, даже не изменившись в лице.
Лауринайтис совершенно точно знал, отчего бывают звездопады. Он даже знал, какое зенитное часовое число у персеид, пролетающих над их головами сейчас, знал, какой комете обязан этим зрелищем… Но Арловской сказал самое ненаучное, что только можно сказать о звездопаде.
- Что ты загадала?
- Не скажу, - белоруска пожала плечами, не отводя взгляда от неба.
- Я загадал, чтобы… чтобы… - Торис тяжело сглотнул и наконец коснулся ладони Натальи. – Чтобы ты мне пальцы не сломала.
Послышался характерный хруст. Литовец закусил губу.
- Ой, глянь, твоя звезда обратно полетела, - Арловская отошла на шаг, скрестив руки на груди.

Англия/Америка. "А ты ждал чего-то другого?"

Маленькое баловство. 94 слова.

- Эй-эй, мы так не договаривались! – Альфред беспокойно заёрзал, обернувшись на англичанина.
- А ты ждал чего-то другого? – Артур вскинул брови и сложил губы трубочкой, разве что не добавив что-то вроде «ути-пути», но в следующий момент он уже широко усмехался, хитро сощурившись.
- Конечно! Я не собирался быть снизу! – Джонс поднапрягся, пытаясь разорвать цепи, но Англия только хмыкнул – он предусмотрительно заговорил каждое звено, так что КПД Альфреда теперь стремился к нулю.
- Больше ни за что не соглашусь с тобой в ролевые игры играть! – выпалил Америка, надув щеки. – Наряд крутой, но только у тебя!

Старые. К этим не прилагаются.

Пруссия/Южная Италия. Камин, какао, первый поцелуй Романо.

465 слов.

- Это что у тебя? – Пруссия плюхнулся на диван, зубами открыл бутылку пива и прицельно выплюнул пробку в камин.
- Какао, - Романо поморщился, наблюдая за Гилбертом. – Чего припёрся?
- Мерзость какая, - Байльшмидт проигнорировал вопрос и вытянул ноги к огню, сползая по спинке дивана. – Давай я тебе пивка туда плесну!
- Идиот! – Варгас нахмурился, отодвигаясь к краю дивана. – Тебе вообще дрыхнуть пора и видеть пятидесятый картофельный сон!
- Ага, Великий Я забыл спросить тебя, что мне делать! – Пруссия фыркнул и отпил из бутылки.
- Что, брат спать лёг и не видит – так ты заливаешься? – яда в словах итальянца хватило бы и на ящик пива.
Гилберт нахмурился и, резко метнувшись в сторону, вдавил Южного Италию в спинку дивана, прижав предплечье к его шее. По полу покатилась выроненная Варгасом чашка, живописно расплескав остатки какао по светлому ковру.
- Ты бы язык сильно не распускал, - лениво протянул Байльшмидт и хлебнул пива – он свой напиток, в отличие от Романо, на подкормку ковру переводить не собирался, и одной руки ему вполне хватало, чтобы не давать брыкающемуся итальянцу отлипнуть от дивана. – А то и без него остаться можно.
Тонкие бледные губы прусса растянулись в пошлой усмешке, он громко клацнул зубами у самого лица Варгаса. Тот снова дёрнулся, отворачиваясь, насколько положение позволило.
- Отвали, белобрысый! У тебя глаза как помидоры – выковыряю и съем!
Пруссия чуть не поперхнулся пивом, допивая его большими глотками, отбросил бутылку в сторону и, наконец, рассмеялся в голос.
- Ну точно нарываешься на ампутацию самого длинного, что у тебя есть, - Гил снова оскалился и повернул к себе лицо Романо освободившейся от бутылки рукой, сжимая его щёки. Бледные, почти белые пальцы контрастировали с загорелой итальянской кожей. Байльшмидт хмыкнул. – Ну, что, солнечный мальчик, будешь слушаться Великого и Великолепного – получишь удовольствие.
Южный Италия нахмурился и попытался плюнуть.
- Если ты меня хоть пальцем…
- Сначала пальцем, а там посмотрим.
Гилберт грубо смял итальянские губы, не обращая внимания на попытки Романо оттолкнуть его. Варгас что-то забубнил.
- Ну что опять?
- Ты жениться на мне теперь вообще должен, мать твою! – Романо покраснел до самых корней волос и стиснул зубы, замерев.
Прусс недоумённо моргнул.
- Не понял. Ты что, не целовался никогда?
Италия промолчал, стараясь спрятать взгляд.
- Всё, отвали, белобрысый!
- А мы-то с Францем думали, что Антонио – тот ещё педофил! - Байльшмидт снова оскалился и влажно чмокнул Романо, нетерпеливо расталкивая его губы языком. Варгас замычал, но дёргаться перестал, с силой сжимая воротник Гилберта, и, кажется, ещё больше покраснел, разомкнув зубы. Пруссия тихо довольно зарычал, быстро скользнул в итальянский рот и… почти сразу отстранился, отпуская южанина.
- На сегодня тебе хватит, - Гил зевнул и встал на ноги, потягиваясь.
- Слушай сюда, картофелина рахитичная…
- Не заводись, малыш, Великий сегодня великодушен, - Байльшмидт сделал царственный жест, направляясь вон из комнаты. – Оставляю тебя грязным фантазиям, - смешок прозвучал уже за дверью.

Россия. «Это еще не кранты, вот это — кранты!» Н! На самом деле, у меня там самого России чуть, зато есть три других алкаша.

211 слов.

Артур забился в дальний угол и тихонько шептал заклинания. Пруссия мельтешил перед ним, быстро вышагивая по тесной тёмной комнатке и периодически натыкаясь на развалившегося у стены Данию. Дании же было на всё плевать – он допивал оставшуюся в бутылке водку.
- Это кранты! – сокрушённо пробормотал Кёркленд, схватившись за голову.
- Сам виноват! – зашипел Гилберт, остановившись. – Кто орал «мало, мало, пойдём к России догоняться, у него всегда водка есть!»? – прусс ехидно передразнил Англию. – Как видишь – она даже у Ивана не вечна, - Гил махнул рукой в сторону блаженствующего Дании.
- Ну откуда же я знал, что он вообще всю водку выпить захочет?! – разумеется, Артуру не понравилось, что он выходил крайним.
- …и чёрт дёрнул Великого Меня связаться с вами, долбодятлами! Если б ещё этот столько не выжрал – сейчас уже улепётывали бы на предельной скорости, а не прятались от Брагинского у Брагинского же в доме! – Байльшмидт досадливо сплюнул прямо на пол.
Англия не успел ему ответить, хотя с языка была готова сорваться целая матерная поэма – дверь резко распахнулась и тут же захлопнулась. Англичанин успел заметить взметнувшийся шарф.
- Это кранты, - только и смог обречённо повторить Кёркленд.
- Нееет, - выдавил Россия, прижимаясь спиной к двери. – Вот это, - как по заказу стали слышны шаги и недовольное бормотание Беларусь. – Вот это, ребята, - кранты.

Пруссия/Франция. Время чибиталии. "Бонфуа, научи меня целоваться?"

351 слово.

Гилберт был сильно не в духе. На самом деле, со стороны могло показаться, что ему просто снова по пало по голове от Венгрии. В принципе, так дело и обстояло, с той небольшой разницей, что не «просто».
- Гилберт, mon ami! – пропел Франциск, положив руку на плечо прусса.
Байльшмидт резко дёрнул плечом, отвернувшись.
- Отвали, Франц.
- Оу, что, снова…
- Отвали, сказал! «Снова» - это у тебя вино скисло, а у меня… - Гилберт замялся на секунду. – А у меня проблема, - Байльшмидт рухнул на землю и раскинул руки в стороны, тоскливо глядя на редкие облака, больше похожие на неаккуратно разбросанные по небу куски ваты.
Проблема как раз только-только успела отлупить Пруссию и скрыться в неизвестном направлении, сверкая зелёными глазами. И она не была бы такой проблемой, если бы это действительно не была «она».
Байльшмидт ещё больше помрачнел. Это было катастрофой. Венгрия – и девушка. Может, именно поэтому сегодня ей так легко далась победа над пруссом – он не знал, как… как её бить-то теперь вообще?
Франция присел рядом и запрокинул голову, тоже уставившись в небо.
- Расскажи, mon ami, тебе полегчает.
Гил фыркнул.
- Легчает в туалете!
Бонфуа ожидал продолжения и не двигался с места. Он знал, что Пруссии просто нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Гилберт шумно вдохнул, видимо, собирая разбежавшиеся мысли из воздуха.
- Хедервари – баба.
Франциск молчал несколько секунд и в итоге вполне ожидаемо рассмеялся. И вполне ожидаемо получил увесистый подзатыльник от раскрасневшегося Байльшмидта.
- Чего ржёшь?! Я же теперь не знаю даже, как мне… как её… победить теперь вообще, куда же девку бить?!
Улыбающееся французское лицо заслонило облака.
- Девушек, mon ami, побеждают по-другому.
Гилберт достаточно хорошо знал Францию, чтобы догадаться, что он имеет в виду. А когда догадался – покраснел ещё больше и, шумно сглотнув, схватил друга за грудки.
- Бонфуа, научи меня целоваться!
Франциск снова рассмеялся, мягко коснулся бледных прусских губ и тут же резко отстранился.
- Гил, ты не мясо вяленое есть собрался, не надо от меня куски отдирать.
Прусс стал похож на спелый испанский помидор со злыми растерянными глазами, который по ошибке рос на белом, а не зелёном кусте.
- Нежнее, Гилберт, ещё нежнее.

Америка. Найти карту сокровищ, пытаться их отыскать. Их внезапное местонахождение в доме Англии (или России). Н+

447 слов.

Вот уже три часа кряду Альфред крутился по Вашингтону, пытаясь понять, как же этот «крестик» так долго и так успешно умудряется ускользнуть, казалось бы, из-под самого носа. «Крестиком» он про себя называл… собственно, крестик. Точнее, то место, которое им было отмечено на карте.
«Ну всё же верно! Он должен быть где-то тут, я же пересёк мост Мейсона!» - Джонс досадливо ударил картой по руке и цокнул языком.
Час у него заняла дорога, на протяжении которой он прятался, скрывался и заметал следы. Ведь крестиком обычно на картах обозначают не что иное, как клад, а Америке вовсе не улыбалось с кем-то делиться сокровищами – их может быть достоин только настоящий герой! И вот уже два часа Альфред метался туда-сюда по мосту Мейсона, периодически присаживаясь у мемориала Джефферсона, отгоняя мысли о том, что именно этот мемориал может оказаться кладом.
Джонс подпёр щеку рукой, присев на лавочку, и уставился на крест, будто гипнотизируя красную метку.
Карту Америка нашёл в кармане пальто ещё вчера, когда вернулся от Артура – тому снова было плохо после очередной попойки.
«…Артур!» - Альфреда осенило, он смерчем понёсся к своему форду и резко газанул, как только завёл мотор.
И снова он пересекал Атлантику. Не то, чтобы ему особенно хотелось лишний раз видеть брата, но ведь сокровище того стоило, к тому же, Кёркленд – пират бывший, а значит – не будет претендовать на долю.
Такси петляло по лондонским улочкам, водитель деликатно молчал, не желая злить хмурого пассажира, не моргая глядящего в окно.
Америка поморщился – ему было неудобно. Похоже, он снова вырос, потому что пальто заметно стесняло движения, и рукава его были явно короткими. Из кармана торчала карта, и Альфред поспешил достать её – ему было спокойнее, когда она была в руках – будто бы грела ладони.
- …п-подождите-ка, остановитесь! – Джонс пулей вылетел из такси, оставив на сидении смятые фунты.
«Всё сходится! Мост мы какой-то переехали, теперь налево…» - Америка обогнул какое-то здание и замер. В конце улицы маячило что-то красное – похоже, неоновая вывеска. «Оно!» - перед глазами это слово зажглось ярче, чем горела вывеска.
- Альфред!.. – запыхавшийся Кёркленд налетел на Джонса сзади и ловко выхватил из его рук карту.
- Эй! – американец резко развернулся и обиженно уставился на Артура. – Это моя карта и клад тоже мой!
- Клад?.. – Англия недоумённо моргнул и вспыхнул, аки маков цвет. – Идиот, это моё пальто, какого хрена ты его схватил вчера?! И карта это моя! И… к-клада там никакого нет…
Америка мгновенно скис.
- А это… - он махнул рукой в сторону улицы, на которой так соблазнительно и призывно горел красный свет.
- А это тебе не нужно! Пойдём, я… ужин приготовил.
Англичанин быстро подхватил брата под руку и повёл в сторону своего дома. «Слава богу, это всего лишь карта Лондона. А если бы я в пальто амстердамскую оставил?..»